Четверг, 28 марта 2024

Даниловские колокола

Любой не то что иностранец, петербуржец, приезжая в Москву и окидывая взглядом сорок сороков церквей, сходил с ума. Марина Цветаева писала:

Семь холмов — как семь колоколов,
На семи колоколах — колокольни.
Всех счетом: сорок сороков, —
Колокольное семихолмие!

И нет в Москве колокольного ансамбля звонче, веселее и торжественнее, чем на Даниловом монастыре. В такой Москве живет мальчик по имени Константин Сараджев, для близких просто Котик. Он сын профессора Московской консерватории и очень любит музыку. Но пока еще никто не представляет насколько. Все начинает проясняться довольно рано: семилетний Котик гуляет с няней по Пречистенской набережной, вдруг из Замоскворечья, раздается удар большого колокола. Маленький Котик падает в обморок. Котик вырастет в Константина Константиновича Сараджева, но от мощного «Ре», которое издает этот колокол, будет все так же терять сознание.

Дело в том, что у Котика слух даже не абсолютный – абсолютнейший. Вот фортепиано, вот нота соль, вот нота ля, а это соль-диез, он же ля-бемоль. Так мы слышим между тоном соль и тоном ля один промежуточный полутон, а Сараджев таких полутонов слышал не один, а 121. Поэтому фортепиано он называет «темперированной дурой». Что можно можно извлечь из инструмента, созданного для ограниченных, глуховатых людей, таких как более-менее все.

Такому слухачу все мало, все бедно: что скрипка, что флейта, да хоть орган. И только один инструмент на свете удовлетворяет притязаниям Сараджева. Благо в Москве он имеется в избытке. Это колокол. Колокол одним ударом разливается широчайшим звуковым диапазоном. Звук не стоит на месте, он взрывается, а потом летит вверх или вниз. Тут Сараджеву будет полутонов сколько угодно – и 1, и 121.

К началу 20-х годов Котик Сараджев – московская достопримечательность. Он знаком с Горьким, Рахманиновым, Глиэром. Его называют не звонарем, а колоколистом. И на звонкие выступления Сараджева собираются толпы. Он подписывается псевдонимом Ре, а честь того колокола, который сбивает его с ног. А вот для самих колоколов настают плохие времена – большевики строят свою религию, и колокола приносятся в жертву богу цветного металла.

В июле 25-го года начальник местного отделения милиции пишет в Моссовет: «Вверенное мне отделение находится рядом с бывшим Даниловым монастырем. Ежедневно, начиная с 9 часов, происходит оглушительный звон, последний совершенно мешает говорить по телефону и вообще всей работе отделения. Прошу вашего ходатайства о запрещении звона».

Даниловские колокола, несмотря на свою уникальность, тоже оказываются под угрозой. О том, что Даниловские колокола под угрозой, узнает американский миллионер Чарльз Крейн. Его отец, Ричард Крейн, оставил ему в наследство целую промышленную империю. Советское правительство разве против? И Народный комиссариат внешней и внутренней торговли получает 13 996 долларов и 75 центов, легко и безболезненно избавившись от Даниловских колоколов. В отделении милиции у монастыря сделке рады больше всех.

Колокола из Москвы должны направиться в Ленинград, оттуда в Гамбург, потом в Бостон, и конечная точка назначения – Гарвард. Медных красавцев миллионер Крейн дарит своей альма-матер. Но колокола нужно не только привезти, их нужно настроить. И американцы находят для этого самую лучшую кандидатуру. Константина Сараджева друзья по-прежнему называют Котиком. У Котика открываются все новые способности: весь окружающий мир он называет нотами. Марина Цветаева – ми 17 бемолей, сахарница – 112 бемолей. Сараджева командируют в Америку настраивает бывшие Даниловские, а теперь Гарвардские колокола. Котик непростой пассажир даже для Москвы. В трамвае он дергает за шнурок, который от кондуктора подает сигнал вагоновожатому, на том конце колокольчик, Сараджеву нравится, он дергает еще и еще, доводя трамвайную бригаду до истерики. Также в трамвае он едет на вокзал, чтобы поездом уехать в Ленинград, но колокола прибывают в Бостон, а Котик – нет. Выясняется, что Сараджев по пути услышал колокольный звон, вышел из трамвая и пошел на звук. На колокольне он провел двое суток, напрочь забыв про поезд до Ленинграда и пароход до Америки. Наконец колокола оказываются в Гарварде. Вначале они ежедневно будят студентов в 6 утра, а праздничным звоном отмечает все футбольные победы. В последствии колокола будут слышать Джон Кеннеди и Барак Обама, Билл Гейтс и Марк Цукерберг, Натали Портман и Мэтт Деймон. Сараджев возвращается в Москву. На вопрос: «Ну как Америка?» Пожимает плечами и отвечает: «Ничего особенного. Одни американцы, а больше ничего».

В 2008 году колокола возвращаются в Москву после 78-летней эмиграции. Там, в Гарварде, сейчас висят точно такие же, но отлитые заново. Их выкупает предприниматель Виктор Вексельберг. Котика Сараджева уже много лет нет в живых, но колокола развешивают по его принципу. И Москва снова плывет в их неповторимом звуке.

Владимир Раевский,
Телеканал «Москва-24»