66. Колокольные слухи (389 стр. – 391 стр.)

В старые времена в Москве существовал обычай пустить не­лепый слух, когда начинали на колокольном заводе лить колокол. И, чем нелепее и громче слух, тем звончее будет колокол, – так искренне думали колоколо-литейные заводчики, а за ними и вся Москва того времени. Появлялся слух тайно, потом из лавочек и трактиров шел по домам и площадям, потом в деревни и провин­ции на почтовых и с оказиями, и когда разрастался, вдруг объяв­лялось:

— На таком-то заводе колокол слили! У-у, звонкий!..

Это была реклама того времени.

Если же колокол на заводе выходил не звонкий, то слух так и не открывался, а переходил в легенду.

Остроумные изобретатели таких слухов получали хороший го­норар за свои «сочинения».

Во 2-й половине прошлого века, с появлением газет обычай уничтожился, но когда здорово соврут, все-таки говорили – «ко­локол льют!».

В 1878 году, когда лили самый большой колокол для храма Христа Спасителя, генерал-губернатор, кн. В. А. Долгоруков, предсе­дательствуя в комиссии по постройке храма, пошутил:

—    Надо бы по древнему московскому обычаю, чтобы колокол звончее был, пустить какой-нибудь слух…

Все рассмеялись, а член комиссии, известный в Москве П. Н. Зу­бов, подошел к председателю и шепнул ему что-то на ухо.

Кн. Долгоруков взглянул на сидевшего против себя члена же комиссии, необъятно толстого и громадного барона Б., и неудер­жимо расхохотался.

—   Что, что такое, ваше сиятельство? — заинтересовались все, но В. А. молчал.

—   Что случилось? Что?

—    Секрет… Большой секрет… Вот когда колокол будет хорош – тогда скажу…

А потом, по секрету, каждому члену комиссии, конечно, кроме барона Б., кн. Долгоруков и Зубов рассказали слух, который был настолько «подходящ», что облетел всю Москву шепотом в гос­тиных и гремел в клубах и трактирах.

Только один барон Б. недоумевал, когда при всяком его появ­лении в обществе все «помирали со смеху». А Зубов сказал В. А. Долгорукову следующее:

—   Пустим слух, что барон Б. «в таком положении»…

По месту пришлась эта шутка и облетела Москву. Колокол, ве­сящий 1400 пудов, как известно, оказался очень хорошим.

Колокол слили и барона Б. вспомнили.

На эти рассказы полиция не раз обращала внимание и брала с заводчиков подписки не распускать никаких темных слухов.

Однако этот освященный традицией обычай продолжал крепко держаться. А. П. Милюков в своих воспоминаниях рассказывает о легенде, распущенной при литье колокола.

«Однажды на Покровке венчали свадьбу, и когда священник повел жениха и невесту вокруг аналоя, брачные венцы сорвались у них с голов, вылетели из окон церковного купола и опустились под наружные кресты, утвержденные на главах церкви и коло­кольни.

Слух этот настолько был силен в Москве, что к церкви съез­жались экипажи в таком количестве, что проходу не было – нежные сердца к этому добавляли, что жених и невеста были родные брат и сестра, и что они этого не знали, и, что только чудо не допустило до греховного брака».

Другой такой же нелепый и дикий слух, пущенный литейщи­ками, заключался вот в чем:

«Генерал-губернатор накануне большого праздника, кажется Николина дня, давал бал, на который приглашено было полгорода.

Дом горел огнями. Всю ночь продолжались танцы и вот, во время полного разгара удовольствий, при громе бальной музыки, раздался с Ивановской колокольни первый удар благовеста к за­утрене.

При этом торжественном звуке люстры и канделябры в губер­наторском доме в одну секунду погасли, струны на музыкальных инструментах лопнули, стекла из двойных рам, звеня, попадали на улицу и, в страшной темноте, волны морозного воздуха хлынули на обна-женные плечи и шеи танцующих дам.

Раздался крик ужаса. Испуганные гости бросились толпою к дверям, но они с громом захлопнулись и никакие усилия не могли отворить их до тех пор, пока не кончился в Кремле благовест».

К этому рассказу добавляют, что в большой зале найдено не­сколько замерзших и задавленных и в том числе тело самого хо­зяина праздни-  ка ¹).