46. Куранты Петропавловской крепости (328 стр. – 339 стр.)

В 1720 году выписаны были для колокольни собора во имя свя­тых первоверховных апостолов Петра и Павла, в С.-Петербургской крепости, из Голландии часы с курантами. Об этих часах Рубан пишет так: «на сих часах колоколов часовых больших и малых 35; у всякого колокола по два молотка и по одному языку; молотами играют часовые куранты, а языками играют полуденные куранты, произведением рук действ человеческих» ²).

В 1756 году 30 апреля в час по полуночи, молния ударила в колокольню собора Петропавловской крепости в Петербурге; дей­ствия удара сначала никто не заметил, но чрез два часа весь шпиц объят был пламенем. Пламя, сверху распространяясь вниз с необык­новенною силою, не только истребило все, что было деревянного на колокольне, но и самые колокола растопило.

Драгоценные часы с курантами в это время сгорели. Как ни значительно было повреждение собора, причиненное этим пожа­ром, и как ни трудно было исправление его, при тогдашнем недос­татке в искусных мастерах, впрочем, по повелению государыни императрицы Елизаветы Петровны, через четырнадцать месяцев собор внутри совершенно обновлен.

Не так легко было заменить потерю часов, которая более всего огорчала правительство. Императрица Елизавета Петровна повелела канцелярии о строении придворных домов и садов озаботить­ся об устройстве в наискорейшем времени, взамен утраченных, новых подоб-ных же часов с курантами.

Устроить эти часы, кроме колоколов, изъявлял желание мастер Друнк Миллер, наблюдавший за правильностью хода и музыкаль­ной игрою прежних сгоревших часов; он предполагал их сделать на сестрорецких или тульских железных заводах, и для этого просил из российских искусных мастеров и подмастерьев по двенадцати человек и до пятидесяти искусных кузнецов. На содержание рабо­чих Миллер требовал 30.000 рублей, награду же за свои труды пре­доставлял вниманию и воле правительства. Однако Миллер давал такое обяза-тельство только словесно, письменно же дать его  не  со­глашался,  и  при том никакого ручательства за успех своего дела не представлял. В виду этого Правительствующим Сенатом ему было отказано, и тогда же решено было заказать часы в Голландии.

Председатель Канцелярии о строении, граф Фермор, письмом от 11 мая 1756 года просил чрезвычайного нашего посланника гра­фа Головкина или приискать готовые часы для перемещения их в Петропавловскую крепость, или, если таких не найдется, заказать их вновь лучшим и искуснейшим мастерам.

На сделанное в газетах объявление графа Головкина вызвались устроить часы: 1) мастер Фришгоф в компании с литейным и пу­шечным мастером Фербригеном, за 86.500 гульденов, полагая 55.000 за часы и 31.500 гульденов за колокола с молотами и языками, и 2) часовой же мастер Оорт Красс за 80.084 гульдена и 12 стиверов или нашу монету за 32.033 рубля и 84 копейки.

Оорт Красс пользовался в то время большою известностью за устройство в 1750 году знаменитых перпендикулярных часов для курфюрста в Кельне, при том за успех своего дела он представлял ручательство известнейших капиталистов в Гааге, и цена, им объяв­ленная, была менее назначенной мастерами Фришгофом и Фербри­геном: поэтому Правительствующий Сенат и поручил ему устрой­ство часов, повелев графу Головкину заключить с ним контракт на условиях, которые предварительно были представлены Оортом Крассом в Правительст-вующий Сенат на рассмотрение.

1) Вышеобъявленным часовым мастером Барендом Орткрассом имеются быть сделаны часовой стан с движением и квадратурою, також принадлежащие к тому колеса, мера и калибр должны быть учреждены по внутреннему месту колокольни уголниеже столбики сделаны на подобие колонн новейших фасонов, а колеса наилучшим мастером и из наилучших материалов: в 37 колоколах равно весу 16.506 фунтов, а российских 458 пуд по каждой 22 стивера, а рос­сийскими деньгами 44 копейки сделает 18.157 гульденов 12 стиве­ров – 7262 р. 64 коп. В музыкальном валу на пример весу 3500 фун­тов, а российских 97 ²/₉ пуда каждый по 22 стивера, а российскими 44 копейки – 3850 гульденов – 1540 р. За резание 12.120 скважин на музыкальном валу за каждую по 2 стивера, а российских по 4 ко­пейки – 1212 гульденов – 484 р. 80 к. В молотках и языках к 37 ко­локолам весу 1843 фунта, а российских 51 ¹/₅ пуда за каждый по 10 стиверов, а российскими деньгами по 20 коп. – 921 гульден – 368 р. 40 к. За часы игральной машины  совсем  48.000  гульденов – 19.200 р. – Итого за все дело кроме квинта 72.139 гульденов и 12 стиве­ров – 28.855 р. 84 к. Когда ж определено будет, что и квинт возмется, то весу в оном 700 фунтов, а российского 19 ⁴/₉ пуда придет за ме­талл и за литье – 7700 гульденов – 3080 р. В молотке и языке квинту 490 фунтов, а российских 31 ¹¹/₁₅ пуда – 245 гульденов – 98 р. Всего с квинтом 80.084 гульденов 12 стиверов – 32.033 р. 84 к. Вместе с сею экспликацией представлена была Оорт Крассом и следующая таб­личка, для объяснения устройства часов. Таблица, из которой мож­но усмотреть число, звание колоколов и как они весом друг от друга различаются такожде и числа молотков и языков, как и вес оным. 2) Барабанчик имеет быть около 5 футов 8 долей в длину по аглинской мере, и 6 футов 5 долей в вышину, или в диаметре, оной разделится в 120 мер, а именно 74 меры для всех часов, 36 мер для оной половины часов. 4 меры для первой четверти, а 6 мер для треть­ей четверти. Что все учинить 12.120 нотных дыр, и нот, кои на бара­банчике быть должны. 3) Махина, которая управляет руками и ногами, имеет состоять из тонких искусно сделанных пружин, дабы самый большой коло­кольный язык для действования не был труднее самого меньшего колокольного же языка; для рук сделаны будут 37, а для ног от 20 до 23 клавиров; проволока, которая проведена будет от клавиров до колоколов, имеет быть из хорошей меди. 4) Четыре указательные цифирные доски будут около 9 до 10 аглинских футов в диаметре, и имеют быть сделаны из битой меди, а сзади толстыми железными прутьями и 2 кольцами укреплены, вверху же сделается еще медная связка около 25 долей шириною, которая утверждена будет шурупами, длина цифирных букв имеет быть по пропорции и величине указательных цифирных досок, ука­зательные же стрелки будут сделаны из красной меди, а дырки на цифирных досках обложены быть имеют самою хорошею медью, шпиц, на котором кладется стрелка, имеет на конце також, обложен быть медью, потому что оной всегда на свободном воздухе бывает. 5) Часовые и курантные гири имеют быть все свинцовые. 6) Колоколов с квинтом должно быть числом 38: а весом около 23.506 фунтов. Молотков на колокола будет 101; а весом с языками около 2451 фунта, языков же числом столько же как и колоколов, а именно 38. 7) И как вышепоказанному часовому мастеру Баренду Орткрассу по учиненному описанию и сообщенной при том росписи ни коим образом невозможно что либо из суммы 84.084 гульденов 12 шт. Голландских уступить, ибо он все наитончайше сметил, разве что должно будет во всех часах некоторую отмену учинить, и несколько  оных   уменьшить  також и худшие материалы к тому употребить, то Его сиятельство господин граф Головкин соглашается чрез сие о даче ему часовому мастеру Баренду Орткрассу ради выше предъявленных им резонов означенного числа 80.084 гульденов 12 штив. голландских, а понеже Его сиятельство господин граф Головкин получил уже из Санкт-Петербурга надежное известие, что вексели на сии деньги вскоре пересланы будут; того ради Его сиятельство как скоро оные получит половину сей суммы, а именно 40.042 гуль­дена 6 шт. голландских ему часовому мастеру Баренду Орткрассу взяв надежную в том поруку выдать, но доставленные 40.042 гуль­дена 6 штив. голландских имеет оной часовой мастер Баренд Орткрасс получить в то время, когда часы будут совсем готовы; и знаю­щими часовыми и курантными мастерами осмотрены и опробованы, напротив чего он, часовой мастер Баренд Орткрас, обязуется, что вышеозначенная сумма 80.084 гульдена 12 штив. голландских ему сполна заплатится, то он после за сии часы с курантами более уже ничего требовать не может и не должен. 8) Железные переклады, на которых привешены будут колокола, могут быть сделаны в Санкт-Петербурге, и он, часовой мастер, пере­шлет модель, каким образом такие переклади делать и класть над­лежит, ибо оные по меньшей мере 6 или 8 недель прежде нежели колокола привешены будут в колокольне, утверждены быть долж­ны, сии же переклади имеют быть сделаны на счет Ее император­ского величества. 9) Перевоз часов и курантов отсюда до Санкт-Петербурга имеет быть такожде на счет Ея императорского величества, и ежели мне самому оные часы и куранты там поставить должно будет, то мне и старшему подмастерью моему все издержки на проезд туда и об­ратно возвращены, а притом и со дня нашего отсюда отъезда, да­же до дня возвращения нашего сюда по 2 червонных денег на день, а именно нам обоим по 4 червонных ежеденно давано быть имеет, ибо я таким проездом при здешней моей работе по меньшей мере двух червонных на каждый день лишиться принужден, равномернож; потребные для поставки оных часов помощники, а притом еще и такой человек, который бы по-немецки и по-русски читать и писать умел (дабы другие меня и я их разуметь мог) мне даны быть имеются. 10) А сколько времени ему, часовому мастеру, к изготовлению сих часов оное прежде точно назначено быть не может пока деньги действительно уже заплачены не будут; есть ли всем не весьма долго замедлять, то он уповает еще в 1759 году совсем справиться, так что оные часы того же лета в Санкт-Петербург перевезены быть могли б, ибо инако  буде  самое способнейшее летнее время прой­дет, формам уже высохнуть нельзя, но к тому целый год еще по­ложить должно. 11) Украшения на колоколах чаятельно состоять будут в Россий­ском императорском Гербе или в высочайшем Ея же император­ского Величества вензельном имени, и для того же нижеподпи­савшийся просит дабы к нему рисунок, каким именно образом сии украшения сделаны быть имеют, прислан был ¹).

Контракт был заключен 7 июля 1757 г.; Оорт Красс принялся за работу с таким успехом, что в ноябре 1759 года уже уведомлял гра­фа Головкина, что вся машина к апрелю будущего года будет уже со­всем готова, чтобы в Петербурге поспешили все приготовить для надлежащей постановки часов на Петропавловской колокольне.

Кроме того, Оорт Красс опасался и весьма справедливо, что для успешной постановки часов на колокольне ему недостаточно будет одного подмастерья, как это назначено в контракте, и потому просил графа Головкина о дозволении взять с собою в Петербург, кроме од­ного, еще четырех подмастерьев, с тем, чтобы как содержание, так и жалованье им было отнесено на счет российского правительства. Граф Головкин на это согласился, и 11 декабря 1759 года заключил с Оортом Крассом законный договор, подписанный, впрочем, за болезнью графа, его сыном, но скрепленный печатью посольства. Вследствие сего договора, Оортом Крассом 19 того же декабря за­ключены контракты с четырьмя другими подмастерьями: подмас­терья обязывались около мая 1760 года быть готовыми отправиться в Петербург, Оорт же Красс должен был, сверх издержек на проезде туда и обратно, выдавать каждому из них по три червонца в неделю, считая срок с того числа, в которое его работа будет освидетельство­вана, и по число возвращения в Гаагу. О таких своих распоряжениях Оорт Красс уведомлял Канцелярию о строении двукратно, в январе и феврале 1760 года. Наконец, в 1760 году часы были совершенно готовы, как и обе­щал их мастер. Для освидетельствования их избраны по два искус­нейших часовых мастера, как со стороны Оорта Красса, так и со стороны русского посольства. Освидетельствование произведено 22-го апреля, в присутствии публичного нотариуса и сына графа Головкина, при чем оказалось, что часы устроены совершенно со­гласно с контрактом, что «мера и  величина калибра их сделаны по пропорции имеющегося в той (в Петропавловской колокольне) внутреннего места, которого и предъявлен рисунок и что все сде­лано самым лучшим искусством и из самого лучшего материала». Только колокола весили на 226 фунтов более, нежели как назна­чено в условиях. Акт освидетельствования подписан четырьмя мас­терами и потом скреплен публичным нотариусом в Гааге, бурго­мистрами и ратманами города Гааги с приложением печати, сыном российского посланника графом Ив. Головкиным с приложением же печати посольства. Оорту Крассу теперь надлежало получить остальную сумму де­нег и затем отправиться в Россию с редким и драгоценным произ­ведением своего искусства. Но денег из России не присылали до са­мой осени и не делали никаких распоряжений о перевозке часов; между тем Оорт Красс, на основании заключенного с подмастерья­ми контракта, должен был давать им содержание и жалованье, и да­же должен был нанять особенный дом для помещения часов с клок-шпилем: очевидно, это вводило его в излишние издержки, которых он мог бы избежать, отправившись с часами в Петербург сразу пос­ле их освиде-тельствования. Только 1-го октября ему было выдано 11.011 гульденов, и затем уплата остальных денег продолжалась по частям в разное время до 13 числа июля 1761 г. Наконец, в июле же, через секретаря российского посольства г. Коробова объявлено было Оорту Крассу, чтобы он немедленно от­правился в Петербург с часами и 5 подмастерьями и что он там щедро будет вознагражден за все претерпенные им убытки. Ему вы­дано было кормовых денег 480 червонных. Для перевозки часов нанят был корабль «Фрау-Мария», шкипер Мартен Иоганнез за 1800 гульденов, которые, по условию, имели быть заплачены в Пе­тербурге. Все хлопоты и расходы по сему делу поручены были бан­кирам братьям Пелсам. Часы были застрахованы, и страховой сум­мы заплачено 2403 гульденов, пошлины в Зунде 375 гульденов; рабочим, переносившим часы на корабль, 1586 гульденов; всего издержано по этому случаю около 4000 гульденов. 22-го июля Оорт Красс отправился из Голландии и 22 августа благополучно прибыл в Петербург. Но здесь его ожидали великие огорчения. Колокольня, для которой устраивались часы, не только не была окончена, но к устройству ее даже не приступали. Для пове­шения часов определено было выстроить деревянный домик, шири­ной в 4 сажени и вышиною в 6 аршин. В этом маленьком домике кан­целярией о строении повелено Оорту Крассу собрать и заставить действовать весь сложный громадный часовой механизм, который назначался для башни вышиною в 26 сажен. Посему многие вещи в часах и клок-шпиле, которые он делал применительно к башне коло­кольной, ему пришлось переделывать; работы свои он должен был производить под надзором часового мастера Друнк Миллера и мас­тера игральной машины Ферстера, которые прежде заведывали ча­сами на Петропавловской и Исаакиевской колокольнях.

К сожалению, между Оортом Крассом и Друнк Миллером воз­никло неудовольствие, виновником которого должно считать по­следнего. Миллер, вероятно, недовольный тем, что не ему поручено было устройство часов, как он о том предлагал Канцелярии о строе­нии в 1757 году, усиливался излить свою досаду на Оорте Крассе. Он неоднократно доносил Канцелярии о строении, что в привезен­ных из Голландии часах еще многое не сделано, что в самом механиз­ме часов многое сделано неправильно, и что потому часы едва ли будут действовать, когда будут повешены на колокольне. Эти мыс­ли он позволял даже себе выражать перед Оортом Крассом и терпе­ливого голландца довел, наконец, до того, что последний выгнал его из комнаты, где находились часы, и запретил впредь впускать туда как его, так кого-либо из его учеников. К этой неприятности для Оорта Красса присоединилась другая, еще более тяжкая. По приезде в Петербург он начал просить Канце­лярию о строении, чтобы его, наконец, удовлетворили: 1) за наем до­ма для часов в Голландии; 2) за наем 4 подмастерьев, по 3 червонца каждому с мая 1760 года; 3) за лишний металл, употребленный для колоколов. Кроме того, он просил еще, чтобы ему выдали проценты на тот капитал, который он получил спустя более года после срока. Нельзя не сознаться, что требования Оорта Красса были спра­ведливы, как то впоследствии было выражено и в промемории от Правительствующего Сената в Канцелярию о строении. Но Канце­лярия о строении таких требований не сочла нужным уважить, ссы­лаясь на то, что по контракту Оорт Красс должен был взять одного подмастерья, и притом в контракте сказано, чтобы кроме той суммы, за которую он подрядился устроить часы, ему ничего более не требо­вать. Огорченный Красс жаловался своему посланнику в Петер­бурге, который и входил нотою по сему делу в коллегию Иностран­ных дел. Но и ходатайство голландского посланника не имело ника­кого успеха. Канделяриею о строении, с утверждения Правитель­ствующего Сената, определено было выдать ему и одному только его подмастерью по  два  червонца  на  день  до  времени  окончательной отделки часов. В то же время поручено было Миллеру и Ферстеру, пригласив некоторых членов Академии наук, осмотреть часы и на­значить срок, в который они могут быть окончательно собраны и опробованы. Для сего назначено было 9 месяцев и за это время с присоединением 50 дней для проезда в Петербург и обратно в Гол­ландию, определенно выдать Крассу с главным его подмастерьем 1280 червонных, если же он продолжит свои работы далее назначен­ного срока, то ничего более ему не выдавать. 14 августа 1762 года Оорт Красс приглашен был в присутствие Канцелярии о строении, где ему и было объявлено последовавшее на его просьбу решение и предложена была часть назначенной ему суммы. Но Красс отказался принять предлагаемую ему сумму и объявил, что отделки часов он продолжать более не будет до тех пор, пока его справедливые претензии не будут удовлетворены. Снова потом он обратился к ходатайству своего посланника, и опять без всякого успеха сей последний представлял ноту в коллегию Ино­странных дел. Между тем, Оорта Красса на чужбине постигло новое горе, с ко­торым бороться у него не стало сил. Деньги, привезенные с собою из Голландии, были все им истрачены. Красс принужден был даже продавать свои вещи для содержания себя с подмастерьями и для удовлетворения сих последних жалованьем. В течение 2 лет, не по­лучая ниоткуда никаких средств, он даже наделал значительных долгов. Подмастерья, не получая за несколько месяцев жалованья, хотели его оставить и возвратиться в Голландию. Кредиторы, за неуп­лату долгов, наконец, посадили его в гильдянский дом, откуда он впрочем через три дня был освобожден по ходатайству Канцелярии о строении. В столь трудных обстоятельствах Оорт Красс согласился на все. В июле месяце 1763 года он просил Канцелярию о строении в счет назначенной ему суммы выдать 600 червонных для уплаты долгов, обязуясь непременно окончить отделку часов в последних числах декабря того года. В обеспечение своего обязательства он даже пред­ставил поручителем члена Конторы лифляндских и эстляндских дел коллежского советника Ивана Иванова Крока, который дал письменное удостоверение, что, ежели к назначенному сроку часы не будут готовы, то он, Крок, возвратит Канцелярии о строении всю сумму, какая будет выдана Оорту Крассу на его нужды. Деньги были выданы, и с 28-го июля он принялся за работу с успехом, но только жестокие морозы помешали ему совершенно окончить устройство часов к назначенному им сроку.

С прекращением стужи, в начале весны он надеялся окончить свое дело только с двумя подмастерьями; остальных же трех в янва­ре 1764 года он хотел отправить обратно в Голландию; и на издержки по случаю их отъезда просил Канцелярию о строении выдать ему остальные 320 червонцев. Но Канцелярия о строении в этом отказа­ла ему, основываясь на донесении Друнк Миллера, который писал, что «он просматривал тайным образом как сам, так и через данных ему учеников, производство работы, и до сего числа (16-го января) в часах ничего не сделано». Это новое огорчение до такой степени подействовало на несчастного Красса, что в апреле месяце он сде­лался болен и 27 мая 1764 г. скончался. Так печально кончил свою жизнь на чужбине весьма замечательный механик, пользовавшийся известностью во всей Европе. В 1820 г. внук Красса, полковник голландской службы, обращал­ся к императору Александру I с просьбою об удовлетворении пре­тензии его деда; но что последовало по этой просьбе, неизвестно. Смерть Красса надолго потом оставила окончательную отделку ча­сов. Канцелярия о строении первоначально предлагала это дело главному подмастерью покойного Красса, но он отказался от такого поручения, объявив, что он может работать только под руковод­ством опытного мастера, и возвратился в Голландию. Нужно было искать нового искусного механика; а в то время это было не так легко. В 1765 году найден был в Петербурге вольный часовой мастер Иоганн Эрдман Ридигер, которому и поручено было осмотреть часы и объявить условия, на которых он может принять на себя труд собрать их и потом поставить на колокольню. Ридигер, по осмотре часов, объявил, что часы устроены весьма искусно и делают честь своему мастеру, что для приведения их механизма в действие нужно не более 2 месяцев. Окончательную отделку часов Ридигер соглашался произвести за 300 червонных; но за поставку часов на колокольню он требовал или 2000 рублей или принятия в службу с производством по 600 руб. в год жалованья. Условия Ридигера были приняты Канцеляриею о строении уже в 1776 году Риди­гер был принят в русскую службу с производством ему назначен­ного им самим жалованья, и с полным успехом не только окончил устройство часов, но и поставил их на колокольне. В конце того же 1779 года жители столицы снова с удовольст­вием услышали ту музыку, которой лишились они от пожара ровно за двадцать лет. Механик Ридигер первою статьею контракта обя­зался: «Содержать часы и куранты в беспрерывном и исправном хо­де, биении и игрании, а сверх того ежедневно, выключая субботу, полчаса, т.е. с половины двенадцатого до двенадцати часов, а по воскресеньям и другим праздникам с двенадцати до второго часа иг­рать на находящихся при часовой машине клавикордах разные му­зыкальные штуки, и оные через всякие четыре недели переменять». Бой часов, но свидетельству Рубана, был следующий: 1) «Пол­четверти часа ударяют несколько колоколов немного; 2) четверть часа бьют несколько колоколов небольшой курант; 3) полчаса иг­рают во многие колокола небольшой курант в половину тона; 4) ча­совой курант играют во все колокола во весь тон; 5) в небольшой колокол бьют полчаса; 6) а по окончании часа, ударяют в большой колокол» ¹).

В 1781 году Ридигер умер и его место занял механик Иоанн Георг Страссер с жалованьем по 800 рублей в год; кроме того, на со­держание часов ему производилось по 300 рублей в год. В течение восьми лет (1781-1789), Страссер заведывал часами с отличною исправностью, и во вверенных ему учениках успел при­готовить себе способных и знающих преемников. Сии последние вступили в заведывание часами в марте 1789 года, с жалованьем: двум старшим по сто рублей в год, а троим остальным по восьми­десяти рублей. Сумма на ремонт часов осталась прежняя. В 1817 году часы, от времени уже повредившиеся, были разоб­раны и исправлены придворным часовых дел мастером – сыном механика, прежде заведывавшего петропавловскими часами – за 12.000 руб. государственными ассигнациями. После успешного исправления их, Страссер в течение 10 лет обязался: «Содержать часы в надлежащей исправности и обучить часовому мастерству шесть учеников; для приучения же тех уче­ников играемые штуки в курантах переменять не реже, как через каждые «два месяца». Жалованья Страссер получал по 1500 рублей ассигнациями в год, кроме 300 рублей, отпускавшихся на отопление и освещение мастерских комнат, а также на покупку масла и про­волоки для часов». Около 1840 года музыкальный механизм часов повредился, и игра на клавирах прекратилась ²).

Берхгольц в своем дневнике посещения Петербурга вот что рас­сказывает о посещении колокольни Петропавловского собора: «7 августа мы целым обществом входили на колокольню в крепости, чтобы послушать игру курантов и посмотреть на панораму Петер­бурга.

Колокольня эта самая высокая в городе: чрезвычайно любо­пытно там поглядеть на игру музыканта, особенно тому, кто не ви­дывал ничего подобного. Я, впрочем, не избрал бы себе его ремесла, потому что для него нужны трудные и сильные телодвижения. Не успел он исполнить своей пьесы, как уже пот градом катился с его лица. Он заставлял также играть двух русских учеников, занимаю­щихся у него не более нескольких месяцев, но играющих уже сносно. Большие часы играют сами собою каждые четверть и полчаса» ¹).