44. Карильоны и куранты (315 стр. – 321 стр.)

…Попытки настраивать колокола разных величин по диатони­ческой или хроматической гамме встречались и в прежние времена. Такой набор настроенных колоколов называется курантом по-не­мецки Glockenspiel, по-французски Carillon, раньше quadrillon, про­исходит от quadrillonner, что первоначально означало четыре  коло­кола,  гармонически  настроенных между собой» ¹).

Слово «carillon» раньше «quadrillon» происходит от quadrillonner, что первоначально означало четыре колокола, настроенные в один гармонический аккорд. Quadrillonner перешло в carillonner. В фламандском наречии существует соответствующее слово beiarden; последнее происходит от слова beieren, происходящее в свою очередь от старого фламандского слова «beren», которое обознача­ло – дать звук.

Первые куранты были самого примитивного типа. Обыкновен­но в колокола ударяли маленькими деревянными молоточками.

Название «clipotiaux» эти маленькие молоточки были в упо­треблении продолжительное время. Они упоминаются еще в 1499 г. в отчетах города Ath. Этот способ издавать колокольный звук по­средством молота и языка не был музыкальным, так как, с одной сто­роны, служащий, нанятый для этой цели, был обыкновенно помощ­ник понамаря (ondercoxter), человек без музыкальной подготовки, да и сами колокола не были гармонично настроены. В отчетах го­рода Malines в 1430-31 годах говорится, что понамари всех при­ходских церквей города получали наградные за трезвон по случаю рождения царственного лица. Но такие понамари были большой редкостью.

Впоследствии, для достижения более музыкального исполнения на колоколах, был приспособлен особый аппарат, нечто в роде кла­вира, употребляемого для клавесина; но прежде, чем достичь этого, следовало пройти чрез различные фазы совершенства. Набор коло­колов обязан своим происхождением механическим часам, поме­щенным в башнях для извещения жителям города времени суток. Первоначально часовой механизм ограничивался обозначением ча­сов рядом ударов в колокол, по образцу наших домашних часов. Но первые удары ускользали от внимания и во избежание этого неудобства усовершенствовали механизм, прибавивши цилиндр или барабан, который приводил в движение 3 или 4 маленьких мо­лоточка, которые в свою очередь ударяли в такое же количество колокольчиков. Последовательный и повторяемый звон этих коло­кольчиков предупреждал жителей о бое часов. Этот звон колоколь­чиков назывался в фламандском наречии «Voorslag», т.е. сигнал, предвещающий первый удар часов.

Примитивная форма «voorslag» долго не изменялась. Прибав­ление клавиатуры представляло позже новый и важный этап в раз­витии  игр  колоколов, превращая их в инструмент, доступный для артистической руки. Последний этап перешли немного позже с при­бавлением рычага, необходимого, благодаря постоянного увеличивания числа колоколов и следовательно веса последних. В Andenarde открывается новый период для набора колоколов. Vanderstraeten дает заметку, которая показывает, что в этом городе клавиши были употреблены в 1510 году. В других городах этот механизм был упо­треблен гораздо позднее, – по всей вероятности, благодаря большо­му количеству существующих колоколов, требовавших более слож­ного механизма. В 1541 году набор колоколов был установлен в со­боре Богоматери в Антверпене и был назначен особый звонарь. Появление в наборе колоколов более массивных и тяжелых потре­бовало нового механизма для того, чтобы привести их в движение.

Принимая во внимание тяжесть их языков, требовались более могучие силы, нежели человеческая рука, – тогда изобрели рычаг. Этот рычаг был испробован при наборе в Malines в 1583 году. По всей вероятности, он был приложен в ту же эпоху в других местах. С тех пор набор колоколов не подвергался развитию. Совершенство заключалось только в механизме и числе колоколов ¹).

Отчеты города Malines, начинающиеся от 1311 года, упоминают про башенные часы St. Kambourt, существовавшие в половине XIV века. В конце этого века, часовой механизм приводил в движе­ние манекен, руки которого, снабженные молоточками, ударяли по колоколу, пред-назначенному для боя часов.

Но в этих отчетах еще не упоминается о маленьких колоколь­чиках, служащих для «voorslag». Предполагается, что единственный «voorslag» начал действовать в Malines в 1441 году. Отчеты года 1440-41 действительно говорят о новых колоколах, отлитых в про­должение этого года. Многочисленные и значительные работы, про­изведенные в древней башне St. Kambourt относятся только к ча­совому колоколу, и мы не находим никакой заметки, касающейся другого рода колоколов. Мы можем заключить, что колокола, вылитые в то время, были предназначены для боя часов и пред­ставляли примитивный «voorslag». Окончив эти работы, назначили в 1441 году часовщика с определенным жалованьем, обязанного присматривать за часовыми колоколами  в  башне St. Kambourt, и за ходом часов городской думы. Упоминание об этой службе часовщи­ка встречается с тех пор аккуратно каждый год в счетовых книгах.

Эпоха, когда приняли начало эти маленькие концерты коло­кольного звона, точно не установлена. По распространенному по­всюду преданию, первый музыкальный «voorslag» был изобретен в 1487 г. часовщиком из Alost; это утверждение чисто легендарное и ни на чем серьезном не основано.

Достоверно известно, что в 1537 г. Medard Waghevens, литейщик колоколов в Malines, снабдил семью колоколами «voorslag» в Alost. Фландская хроника показывает, что в 1478 году на востоке Фланд­рии в городе Dunkerque был услышан первый набор колоколов, который к большому удовольствию и к удивлению всех воспроиз­водил музыкальные аккорды. Искусный изобретатель и мастер это­го инструмента был молодой человек Jan Van Bevereen.

Buchius в хронике, названной Chronicon Windesemense, закон­ченной в 1464 году, говорит, что в 1404 году Henri Loeder, будучи послушником в одном из монастырей, составил набор колоколов, который посредством цилиндра и молоточков воспроизводил гар­моничные аккорды для пробуждения братьев ¹).

Куранты помещались обыкновенно на колокольнях и находи­лись в связи с механизмом башенных часов или клавиатуры для игры.

Куранты особенно распространены в Голландии и Нидерландах. В настоящее время своими курантами славится Страсбург. В Вене­ции на так называемой часовой башне (Morre dell’Orologio) нахо­дятся любопытные часы, изображающие двух бронзовых вулканов, выби-вающих на колоколе количество часов. При Петре Великом куранты появились и в России и были помещены на колокольне Исаакиевского собора (1710 г.) и на Петропавловской крепости (1721 г.), где находятся и доныне.

За наблюдением башенных часов обыкновенно назначаются специальные часовники.

В расходной книге московской Оружейной палаты читали: «часовнику, который при школах у боевых часов одному человеку двад­цать три рубля, три алтына».

Куранты имеются также и на Андреевском соборе в Кронштадте, а на ростовской соборной колокольне существуют уже с XVII в., со времени митрополита Ионы III Сысоевича.

Над церковью Покрова города Александрова устроены те часы, которые в монастыре слывут русскими и которые, начиная счет вре­мени от заката солнечного, обличают итальянское происхождение.

При этих часах живет старушка, которая ежедневно заводит их, сверяет с солнцем и заведывает их механикой, которая, судя по на­ружности ее и устройству, должна быть примитивная.

Надобно слышать, с каким заботливым участием говорит ста­рушка о своих часах. Посредством двух деревянных дощечек она как-то устроила правильное движение маятника, который было испортился. Вся жизнь ее в этих часах. Впрочем, для монастыря они чрезвычайно важны, потому что все занятия монастырской общины распределены по ним.

Когда эти часы сделаны или откуда привезены – неизвестно. Если они устроены уже по основании монастыря, то в эти времена у нас были свои русские часовщики. Из юридических актов мы знаем, что Петр Кузьмин Печонкин, тихвинец, посадский человек, в 1655 году взялся для одного девичьего монастыря своими ра­ботными людьми собрать казенные часы боевые, поставить их на колокольне наготово, как им бить на четверо часы по четвертем, безмятежно, указать их монастырскому человеку и вывести круг указной, по чем их водить и знать, и впредь шесть месяцев починивать их безволокидно, а все это за полпята рубли ¹).

В Киеве в четвертом этаже Лаврской киевской колокольни на­ходятся боевые часы; четверти бьют 8 небольших колоколов в пол­ной и довольно правильной октаве по диатонической шкале (Scala diatonica), но не по хроматической шкале, что не в натуре колоколь­ных инструментов, и как то по ошибке было указано в первом из­дании «Описание Киева» Закревского ²).

Колокольня Братского монастыря в Киеве в три этажа; в ней помещены с 1828 г. боевые часы ³).

На колокольне Соловецкого монастыря также находились ку­ранты, о которых в монастырской описи (1676 г.) сказано: «Часы боевые с перечасьем железные и с кругом указным, а у них четыре колокола перечасных небольших немецкого же литья» ¹).

По свидетельству летописца, в 1476 г.: «Владыка Феофил приехал во Псков дек. 24 и часы повеле своим мастером самозвонные поставити на Святогорском дворе, а тыя часы сам же владыка со своим боярином Автономом присла в дом Живоначальныя Троицы…».

В 1404 году были сделаны первые боевые часы в Москве мона­хом Афонской горы Лазарем, по происхождению сербом ²). Они бы­ли поставлены на башне великокняжеского дворца, за церковью Благовещенья, и стоили 150 рублей или около 30 фунтов серебра. Народ дивился, глядя на них, как на чудо. При часах была сделана механическая фигура человека, ударявшего молотом в колокол при окончании каждого часа. В Троицкой летописи говорится об этих часах в следующих выражениях: «Сей же часник наречется часомерье; на всякий же час ударяет молотом в колокол, размеряя и расчитая часы нощныя и дневныя; не бо человек ударяше, но челове­ковидно самозвонно и самодвижно, страннолепно некако сотворено есть человеческою хитростью, преизмечтано и преухищрено» ³).

В XV же веке один из членов русской миссии в Италии на Фло­рентийском соборе, инок Симеон Суздальский, видел такие же ча­сы и описывает их следующим образом: «В том же граде Ферраре на Папине дворе возведен бысть столп каменн, высок и велик, над торгом, и на том столпе устроены часы, колокол велик, и коли уда­рит – на весь град слышати. И у того столпа отведено крыльцо и двои двери; и коли приспеет час ударити в колокол, и выдет из столпа на крыльцо Ангел, просте видети, яко жив, и потрубит в тру­бу, и выходит другими дверями в столп; а людям, всем видящим, слышати мочно глас его; и потом в тот колокол великий восходящее Ангел на всяк час ударяше».

В первой половине того же XV века Новгородский епископ Евфимий поставил у себя на дворе каменную с тридцатью дверями палату, украшенную живописью и боевыми часами ⁴).

Интересен ответ Ивана Грозного датскому королю Христиа­ну III, приславшему ему в подарок в 1550 г. самозвонные часы. Но царь Иван Васильевич не принял их, отзываясь тем, что «нет на­добности в часах Христианскому царю, верующему в единого Бога и не занимающемуся планетами и знаками зодиака».

Неизвестно, чем был вызван такой ответ, так как в то время на ве­ликокняжеском дворе были уже поставлены такие самозвонные часы.

У царя Феодора Иоанновича были часы боевые золочены, немец­кого дела, походные на слонах; они стояли на окне. Император немец­кий в 1597 году подарил Феодору Иоанновичу «часы с перечасьем (т.е. с репетицией), с людьми и с трубы и с накры (т.е. с бубнами) и с варганы (с органом) и как перечасье и часы забьют, в те поры в трубы и в накры и в варганы заиграют люди, как живые, – и другие часы с перечасьем и как забьют, и те часы запоют разными голосы». Борису Годунову были также посланы от него часы, «стоячие бое­вые с знамением небесным» ¹).