22. Колокола иностранного происхождения (155 стр. – 158 стр.)

По свидетельству историографа Миллера на колокольне Кру­тицкого собора (в Москве) был колокол XVI века со следующей надписью: «1563 Marie D. Hames. me noma. De vng ioevlx. mot en. ce. Tapz. Dan. Jehan. Fachin. ab. de St. la et Lan. De. Waten. Prvrost. s. Nicolas. Pelovyn Gvre. X Paen. de. Bravwer. Bailly. dvdit liev».

Колокола иностранного происхождения находятся иногда в са­мых глухих местах России. Как они туда попали – неизвестно. Так, например (на церкви Елгомского прихода Олонецкой губернии Каргопольского уезда, бывшей Елгомской пустыни) находятся два колокола со следующими надписями. На одном из них, весом в 1 пуд: «Abbas mihi noman ivdoci (?) dedit R D Cab argentear. 1641 го­да», а на другом, весом в 3 пуда: «Anno 1631 Herrick-For-Norst me fecit Baventriac» ²).

В Георгиевской церкви в Новгороде находится небольшой гол­ландский колокол, на котором написано: «Soli Deo Assalius Koster me fecit Amstelodami 1671» ³).

В городе Туруханске в Сибири находится старинный колокол с голландской надписью, но с русским двуглавым орлом. Как туда попал этот колокол, до сих пор не выяснено ⁴).

В Пермской губернии в церкви села Куюмкорь сохранился ко­локол с латинской надписью: «Anno 1647 Gloria Soli Deo».

На колоколе Вознесенской церкви в Старой Русе на большом колоколе написано: «Albert Benninck me fecit Lubeck anno 1672», т.е. «Альберт Беннинк вылил меня в Любеке в 1672 году» ⁵).

На колокольне Толгского монастыря в Ярославле имеется коло­кол с двумя надписями, принадлежащими разным годам; его ис­тория не лишена интереса.

В 1628 году государем Михаилом Феодоровичем было отпу­щено в Толгский монастырь на каменное колоколенное строение сто рублей, – сумма по тому времени довольно значительная. Тогдашний игумен Серапион деньги получил, но колокольни на них строить не стал, а отложил их на задуманную им отливку большого сто­пудового колокола.

Но царский вклад составил только пятую часть всей скопленной Серапионом на колокол суммы, и потому, когда колокол, в 1632 го­ду, был отлит, то в надписи на нем было только глухо замечено, что вылит он «казенными деньгами». В 1677 году при игумене Гордиане (строитель собора) князь Львов пожертвовал в обитель другой ко­локол в 200 пудов, и Толга могла гордиться своим редкостным по тому времени звоном. Но «радости земныя не бывают продолжи­тельны», замечает автор описания обители.

Не прошло и года, как стопудовый колокол треснул, и игумен Гордиан оказался в крайне затруднительном положении. Колокол, конечно, надо было перелить. Но где? Колокольных заводов в Яро­славле тогда еще не было. Приходилось везти в Москву, но Москвы то игумен и боялся более всего.

Весть о разбитом толгском колоколе там в какую-нибудь неделю могла долететь до дворца, и тогда открылось бы не только то, что разбит царский колокол, а и вся предыдущая история, что царские деньги, присланные на построение колокольни, пошли на другое дело, что и колокол-то отлит не на одну эту сумму, и она, таким об­разом, как бы затерялась между остальными деньгами, собранными с разных сторон.

Гордиан чувствовал, что узнай об этом ближние бояре, ему, как представителю толгского начальства, не поздоровится. Но его заме­чательная энергия и русская сметка вывели его из затруднения.

Не говоря никому ни слова, он спустил колокол с колокольни и через своих доброхотов тайно отправил его за границу, откуда он, в перелитом виде, через год или два, благополучно возвратился в обитель.

Теперь на колоколе оказалось две надписи: одна – прежняя, рус­ская, а другая – латинская, гласившая: «Si Deus pro nobis, quis contra nos. Ewerhardus Splinter me fecit Cnelysae anno 1678». Но этой над­писи Гордиан не боялся: знал он, что «латынщиков» на Руси в то время было немного ¹).

В Клопском монастыре в Новгороде на колокольне сохранился немецкий колокол в пятьдесят пудов с надписью готическими лите­рами: «Kleiman aus Lubeck hat mich gegossen, aus dem Feur bin ich geflossen. Anno 1647», т.е. «Клейман из Любека лил меня, из огня разом я вылился 1647 года».

Месяц и число прочитать довольно затруднительно, потому что слова приходятся в пролете наружу, где повешен колокол.

Другая надпись вырезана пониже первой и после нее спустя 7 лет. Она начинается: «Лета 7162 (1653) года ноября 29 день при царе государе и в. князе Алексие Михайловиче»; кроме того, можно читать: «при патриархе Никоне и при Новгородском Макарии мит­рополите дал сий колокол весом в 50 пуд в Клопский монастырь Живоначальныя Троицы и чудотворцу Михаилу государь дворянин Иван Лукин Ланежский». Колокольня в Клопском монастыре была в одной связи с соборной церковью Святыя живоначальныя Трои­цы; на ней было 7 колоколов, из коих большой благовестник в 47 пудов, «дача Ивана Милославскаго, и часы боевыя без перечасья» ¹).

В Клопском же монастыре находятся два колокола XVI века, из коих один в 15, а другой в 9 пудов с одинаковою надписью: «+лето 7039 (1531) лит колокол сии во обитель Живоначальныя Троицы и чудотворца Николы и к Покрову Святыя Богородица и Святителю Михаилу, при благоверном великом князи Василии Ивановичи всея Русе, + при архиепискупе Великаго Новаграда и Пскова владыке Макарьи и при игуменье Иеве».

В селе Троицком-Лобанове, Коломенского уезда, Московской губернии, на колокольне висит один замечательный колокол с порт­ретом шведского короля Карла XI.

Колокол этот имеет довольно странную судьбу: он был найден князем Волконским в пруду, во время чистки последнего, и ста­рожилы вспомнили предание, что его привез, неизвестно откуда, прежний владелец села, князь Лобанов-Ростовский, и повесил на здешней колокольне.

Вскоре потом первый звук его к заутрене разбудил и испугал князя, за что колокол был снят с колокольни и брошен в пруд.

Князь Волконский снова повесил его. Звон этого благовестника слышен далеко в окрестности, вблизи же слишком резок, ибо в нем много серебра ¹).

В Деревяницком монастыре, близ Новгорода, находится неболь­шой, около пяти пудов весом, колокол старинной иностранной ра­боты. На нем вылит сидящий на троне апостол Петр с ключом в пра­вой руке, над ним две буквы S.P. (Sanctus Petrus), по краю готи­ческая надпись, почти изгладившаяся; первые слова: «Веi Вееr», а последняя: «me fecit    Anton» ²).