Пятница, 29 марта 2024

Пасхальный благовест: опыт богословско-психологического осмысления феномена колокольного звона

Я — мертв, но живым вещаю о радости и горе, и чем больше бьешь меня, тем громче говорю о Боге. (Пословица)

Придя на Древнюю Русь из Западной Европы, колокольное искусство оказалось переосмыслено православным соборным сознанием наших предков. На местной почве культурная рецепция этого явления оказалась настолько органичной и глубокой, что для нас сами понятия храма и богослужения немыслимы без праздничного звона. А в современном пространстве, перегруженном техногенными звучаниями, даже для неверующего колокольный звон стал комфортным звуковым фоном жизни и своеобразным убежищем. В чём же состоит удивительный феномен колокольного звона, и почему у нас так полюбили это искусство?

Как говорится в одном из рассказов А.И. Солженицына, в прошлом русскому ландшафту была присуща одна особенность: на Руси не было места, где не был бы слышен колокольный звон. С каждой колокольни можно было увидеть три-четыре колоколенки в соседних селах. Конечно же, крестьянин не мог быть на всех службах. Он работал. Но во время работы, когда он слышал звон, призывающий человека соединить свои молитвы с молитвами присутствующих на богослужении, он поднимался, смотрел в сторону колокольного призыва, крестился и просил Господа благословить его труд. И вот то, что крестьянин вынужден был хотя бы на минуту подниматься с колен и смотреть на небо, не давало ему окончательно опуститься на четвереньки, стать животным с телом человека. Таков был один из путей раскрытия общественного значения Церкви, которая помогала растождествить конкретного человека с его социальной маской, стремилась создать здесь и сейчас инобытие, которое начинается от встречи с Кем-то или чем-то другим, отличным от обыденности, и предполагает внутреннее духовное обновление.

Это явление, пользуясь понятийным аппаратом русского религиозно-философского ренессанса, упоминает известный философ А.Ф. Лосев: «В широкосоциальном смысле православие немыслимо без колокольного звона, где апофатизм неистощимо изливаемых энергий Первосущности и протекание сердечных и умных глубин соединяется со вселенскими просторами космического преображения и с внешним ликованием софийно-умно спасенной твари».

В душе человека живет некий тайный голос, призывающий к добру, обличающий во зле и предостерегающий от пороков. С детства этот голос знаком каждому: это — наша совесть. Но, к несчастью, часто она спит непробудным сном, усыпленная нашими грехами. В изменённом состоянии греха, человек не может честно и искренне говорить о том, что его заботит по-настоящему. Он стремится психологически защитить себя, скрыться под духовным «панцирем», уйдя в мир иллюзий и собственных мечтаний. Эта временная неадекватность блокирует объективное восприятие действительности. Возврат к норме происходит путём кризиса — встряски окаменевших, затёкших от бездействия, чувств. Суть кризиса (вспомним, что изначально это греческое слово значит «суд»!) состоит в том, что происходит бесстрастное сравнение идеала с тем, что имеется в наличии, и человек осознаёт собственную несостоятельность. Из этого состояния есть два выхода: движение навстречу (стремление подражать идеалу, что мы видим у святых) и движение «от» — полное негативистское отрицание (у сознательного грешника). Два мощнейших кризиса в жизни человека — это зачатие (рождение) и момент отделения души от тела, когда мы являемся сами собой и не носим социальной маски. Это мгновения теснейшего соприкосновения человеческой души с Источником Жизни, встречи со своим Создателем. Вся наша дальнейшая жизнь между этими двумя крайними точками – это попытка не только вернуть первоначальную близость с Любящим Небесным Отцом, но и одновременно приобрести при помощи Божественной благодати нечто значительно большее (сверхъестественное обожение — «теосис»). Одним из внешних стимулов для начала преображающего кризиса явлется колокольный звон, который ободряет душу, зовет ее к возвышенному, отвлекая от земных, часто грешных дел. Технически это происходит по принципу первой сигнальной системы, когда мощный внешний стимул-раздражитель (колокол) вызывает столь же обязательную, сколь и непроизвольную реакцию.

С грехопадением гармонично устроенная Творцом система внутренней природы человека расстраивается:

  • «1. Разум омрачается (неспособность различения добра и зла). Ослабевают и познавательные возможности ratio, особенно предметов духовного порядка.
  • 2.Сердце оскверняется дотоле неизвестными чувствами: ненавистью, завистью, унынием и др.
  • 3. А воля увлекается противоестественными желаниями и становится удобопреклонной более к злу, нежели к добру».

Именно по этой причине всё формальное начало и окончание богослужения в целом (и в первую очередь колокольный звон) служат категоричным анти-интеллектуальным средством, цель которого — отделить деятельность и систему восприятия, существующие во внешнем мире, от той деятельности и восприятия, что присущи духовной жизни, где воля должна быть использована целиком. Такие достаточно сильные и относительно кратковременные чувствования в научной психологии получили название аффектов, при которых поведение человека регулируется не столько сознанием, сколько тем чувством, которое захватывает его, вызывая, как правило, действия импульсивного свойства.

Звук колокола как сигнал соответствует таинственному эсхатологическому воплю в полуночи: «Вот, жених идет, выходите навстречу ему» (Мф. 25: 6). Посредством медного языка кампана Господь стучит в наши сердца, и кто услышит Его голос и отворит дверь, тот будет вечерять с Ним, станет причастником Истинной Вечной Жизни (см. Откр. 3: 20). Лучшим определением звона можно считать понятие «звучащей иконы» — некоего чувственного образа, возводящего ум к апокалиптическому первообразу последней трубы, которая вострубит — и тотчас совершится изменение живущих людей в бессмертные существа и воскресение умерших (см. I Кор. 15: 52; I Феc. 4: 16-17). Даже то, что колокольня должна быть высокой, заложено в самой идее колокола, ведь чем выше он поднят, тем дальше его слышно. Колокольня одновременно символизирует и гору, с которой Господь благовествовал Евангелие, и мачту корабля, где находится наблюдатель, возвещающий об опасности или приближении долгожданной цели плавания — вершину земной истории человечества.

Хотя в церковной литературе встречается словосочетание «молитва в бронзе», важно понимать, что сам по себе звон НЕ ЯВЛЯЕТСЯ молитвой (непосредственное богообщение прихожанина): это только ПРИЗЫВ К МОЛИТВЕ. Даже в народе говорили, что «колокольный звон не молитва, а крик не беседа». Впрочем, колокольное искусство для звонаря — прямое выражение его внутреннего уклада. Наш народ вложил в звон всю силу своего религиозного чувства и создал то необычайное богатство разных видов и оттенков колокольного звона, которое глубоко трогает душу, вызывая в ней те или иные молитвенные чувства и переживания.

Колокольный звон стал частью «народной» духовной культуры, в первую очередь, именно благодаря тому, что для самосознания русского человека характерен этический абсолютизм (в отличие от западного релятивисткого подхода). Роль колокола как «пробуждающего» от греховного сна толчка к движению очень хорошо вписалась в славянскую двумерную систему ценностей «доброзло», поскольку звон подаёт душе спасительную печаль о грехах, и одновременно возвеселяет ее духовной радостью надежды на прощение. Свидетельства эмоционального воздействия колоколов на слушателя можно найти как в фольклоре, так и в письменности. Одной из ярчайших иллюстраций этому служит повествование об архангельском злодее-душегубце:

«В древние времена, в дремучем лесу на большой вологодской дороге жил лихой человек. Много душ христианских загубил он на своем веку, много вдов и сирот обездолил, и росла о нем слава по всей Русской земле.

Кого бы ни встретил тот лихой человек, — старца ли старого, молодца ли удалого или женщину с ребятами малыми, никого не оставлял в живых.

И вот, однажды, под самое Светлое Христово Воскресение, вышел он ночью в лес и начал ожидать жертву. А тем временем из Тотьмы в Вологду шел человек, — спешил он праздник великий встретить дома.

Заслышал шаги лихой человек, бросился с ножом, но в это самое время пронесся могучий удар церковного колокола, а за ним — другой, третий…

Остановился как вкопанный лихой человек; а пасхальный звон широкой рекой разливается и тонет в глубине леса…

Не выдержал злодей, разрыдался, выронил нож из рук и, бросившись к путнику, голосом, полным слез, проговорил:

Христос Воскресе!..

А церковный звон разливался все шире и радостней, и, казалось, вся природа на его могучие раскаты отвечала:

Воистину Воскресе!..

И с той поры пошел лихой человек в обитель святую замаливать свои грехи великие…»

В этом поэтическом предании отражено отношение нашего народа к церковному звону, в котором он слышит голос Бога: даже закоренелый злодей — и тот возрождается духовно, пробужденный его могучими раскатами.

Славянскую идею этического абсолютизма до конца понять невозможно, если не учитывать того глубокого отпечатка, который оставляют в национальном самосознании ощущения и эмоции; при этом особенно трудно отделять мысли от чувства в области религии. Именно здесь постижения разума, ощущения тела и чувствования сердца не разграничены между собой какими-то непроницаемыми перегородками, происходит синтез их проявлений вовне.

Звон занимает свое место в системе личного опыта посредством чувственного отражения окружающей действительности. По сенсорному критерию можно разработать типологию восприятия христианства в разных культурах. На Западе в целом с большим пиететом относятся к зрению. Человек этой ментальности из альтернативы КАЗАТЬСЯ / БЫТЬ всегда выберет первое. Для иллюстрации здесь можно вспомнить пышные приёмы у европейской знати, где каждый желал перещеголять своего соседа-феодала в убранстве замка, богатстве нарядов и украшений. Примечательно, что в противовес этому западные монахи демонстративно относились к своему внешнему виду весьма пренебрежительно (особенно ярко это проявилось в движении нищенствующих орденов).

А на христианском Востоке зрению часто не доверяли. Например, преподобный Нил Синайский замечает: «Зрение различает только более грубое в чувственном, да и в том нередко ошибается». Следуя за сложившейся традицией, святитель Иоанн Златоуст называет настоящее и блага этой жизни «видимым», а «слышимое» сопоставляется у него с будущими вечными благами по воскресении.

Зрение открывает внешний мир и ориентирует человека вовне, а слух больше вводит личность под своды ее внутреннего мира, направляет к самонаблюдению. Поэтому противостояние зрения и слуха на уровне душевной деятельности превращается в противопоставление двух ориентаций сознания: экстра-интровертности. По культурологическому критерию при всей своей полифункциональности глаз есть орган пространства, а «слух есть анализатор времени» (И. Сеченов). Поэтому неудивительно, что общеевропейская зрительная наука обращала больше внимания на пространство.

На Руси, которая находится на стыке Востока и Запада, ведущей афферентацией6 всегда была кинестетика, т.е. движение. Это очень ярко проявилось в феномене странничества – некого постоянного перемещения с места на места. И по этой же причине у нас так полюбили колокольный звон с его оживленной, порой даже плясовой фигурой звуковых колебаний, полной своеобразной, важной торжественности (именно вследствие гармоничного сочетания оживленно-плясового ритма с мощным гулом).

Но помимо ведущего чувственного кинестетического восприятия колокольного звона, на местной почве произошло восприятие восточной традиции «слышания»: для славянина кампан «назнаменает времена» — даёт знать о каждом часе, напоминая вместе с тем и о вечности, когда «времени уже не будет» (Откр. 10: 6). Мерные удары благовестника говорят о быстроте течения реки жизни и о неподдельно необходимых делах, которые мы должны успеть исполнить перед неизбежной встречей со смертью.

В нашем литургическом календаре есть особое время для звонарей — день Пасхи и вся Светлая Седмица, получившая название «звонильной недели», когда по древней традиции колокольня открыта для каждого желающего. В таких условиях самобытное колокольное искусство. Но в отношении звона Праздник Праздников выделяется и по еще одной причине.

Что может быть радостнее и торжественнее пасхального звона?! В полуночный час всё живое с сердечным трепетом ожидает удара колокола, который возвестит благую весть о Воскресении Христа Спасителя… И вот, наконец, он прорезает ночную тишину; вскоре к этому голосу приобщаться голоса других колоколов, и светло, и радостно загремят они над нами, словно соединяя небо и землю в одном ликующем победном гимне: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав»! В этот момент в верующих пробуждается сознание принадлежности к единой духовной семье — Соборной Церкви. А это значит, что любой из нас уже не одинок и у него появляется надежда на собственное воскресение и преображение. Можно привести множество примеров, когда человек, утомившийся в борьбе с житейскими неприятностями, впавший в уныние и отчаяние, решается посягнуть на свою собственную жизнь. Но вот он слышит церковный звон — и тот, кто только что хотел стать самоубийцей, содрогается от укора разбуженной совести, страшится сам себя и невольно ограждает себя крестным знамением, вспоминает об Отце Небесном, и в душе его возникают новые, добрые чувства, — и погибший возрождается к жизни. Недаром у Гете перекличка пасхальных колоколов заставила Фауста отбросить кубок с ядом…

Конечно, пасхальная радость о Воскресшем Господе не привязана к определённой дате, и для христианина каждый воскресный день является «малой Пасхой», но в народном сознании особый, выделенный из числа суетных будней, день — дополнительный стимул к переосмыслению существующего положения вещей. Это усиливает эффект звона как зова на честную беседу с Богом и самим собой.

Для богообщения необходимо постоянное усилие в борьбе со страстями. А для подсознательного общения с демоном не нужно ничего, кроме прыжка вниз. Именно поэтому и существует некая притягательная лже-мистика греха, когда человек стремится войти в контакт, в «завет» с существом, ставшим творцом греха и лживо противопоставившим себя Истинному Творцу и Источнику Жизни. Колокольный звон вынуждает человека сделать рывок, чтобы порвать путы страстей и, подобно блудному сыну, обернуться лицом к Небесному Отцу. Когда происходит целенаправленное (без отклонений в сторону) движение навстречу Богу, демон не может причинить нам вреда.

Издревле существует народное поверье, что там, где звонят колокола, земля и все пространство становятся недоступными влиянию злых сил. Про ярославскую землю, которая в недалеком прошлом была особенно богата традициями колокольного искусства, сложили пословицу: «В Ярославль да Ростов нечистый ногой не ступает: их колокольный звон покровом покрывает». Это поверье основывается на церковном Предании: во второй части Требника в последовании на освящение «кампана, сие есть колокола или звона» упоминаются семь серебряных труб, которые Господь повелел создать Моисею для созывания народа к жертвоприношению и молитве, для укрепления мужества войска во время войн. Эти серебряные трубы, в которые трубили израильские жрецы, потрясли стены враждебного Иерихона. Поэтому не только «умными и одушевленными созданиями, но и бездушными», «яко же Моисеевым жезлом и медяною змеею в пустыне», Господь Бог властен творить преславные дела и чудеса «в спасение и пользу верных». На этом основании освящаемому колоколу испрашивается Божие благословение и сила для того, чтобы, слыша его, верные рабы Божии укреплялись в благочестии и вере и мужественно противостояли «всем диавольским наветам», побеждая их молитвой и славословием. На Западе I Кельнский поместный собор доктринально утвердил, что колокольный звон, призывающий христиан к молитве, распугивает бесов и побеждает силы воздуха, духов грозы. При этом члены собора приписывали это благотворное действие звона усердным молитвам верующих, но не самой по себе мелодической музыке колоколов.

Известный католический богослов XIII в. Дуранд Гилельм в своем знаменитом трактате «Смысл божественной службы» говорит, что «во время процессий звонят в колокола, дабы демоны устрашились и убежали. Ибо, когда они слышат трубы воинствующей церкви, то есть колокола, они трепещут, как трепещет всякий тиран, когда услышит на своей земле трубы могущественного царя — своего врага. По той же причине ввиду надвигающейся грозы церковь подымает трезвон, дабы демоны, заслышав трубный глас Предвечного Царя, то есть колокола, затрепетали бы, и побежали прочь, и не посмели бы усиливать бурю».

Словно провидя вселенско-ликующее умозрение колокольного звона, ветхозаветный пророк Исаия восклицает: «На стенах твоих, Иерусалим, Я поставил сторожей, которые не будут умолкать ни днем, ни ночью <…>, напоминая о Господе» (Ис. 62: 6). И теперь во всех обстоятельствах нашей жизни звон колоколов напоминает о Любящем Небесном Отце, всегда готовом оказать нам Свою помощь на тернистом земном пути, и о том, что каждый из нас может стать гражданином когда-то потерянного, но возвращенного Спасителем рая.

Примечания:

1 Цит.по: Кураев Андрей, диакон. Попытка быть оптимистом [Электронный ресурс]. – 2010. – Режим доступа: http://lib.rin.ru/doc/i/61497p8.html. – Дата доступа: 19.02.2010.

2 Лосев А.Филиокве [Filioque] как основа латинского платонизма (аристотелизма) [Электронный ресурс]. – 2010. – Режим доступа: http://www.pagez.ru/olb/347.php. – Дата доступа: 19.02.2010.

3 Цит.по: Давыденков Олег, иерей. Катихизис. [Электронный ресурс]. – 2010. – Режим доступа: http://www.sedmitza.ru/ text/431716.html. – Дата доступа: 19.02.2010.

4 Колокол — в русской литературе и искусстве. [Электронный ресурс]. – 2010. – Режим доступа: http://www.kolokola.ru/ history/kol_v_literature2.htm. – Дата доступа: 12.01.2010.

5 Подробнее об этом можно узнать в работах об этическом персонализме члена-корреспондента АПН Украины, доктора психологических наук, профессора Бондаренко Александра Федоровича (www.bondarenko.ws).

6 АФФЕРЕНТАЦИЯ — постоянный поток нервных импульсов, поступающих в систему нервную центральную от органов чувств, воспринимающих информацию как от раздражителей внешних (экстерорецепция), так и от внутренних органов (интерорецепция). Находится в прямой зависимости от силы раздражителей и насыщенности ими среды, а также от состояния — активности или пассивности — индивида. Выдедяются: ведущая (активная на данный момент) и латентная (резервная).

7 Цит.по: Джеймс Джодж Фрэзер. Фольклор в ветхом завете. [Электронный ресурс]. – 2010. – Режим доступа: http://lib.ru/HRISTIAN/ATH/folklore.txt. – Дата доступа: 03.01.2010.

 Иван Лященко, бакалавр богословия
Минские Духовные Академия и Семинария